Я начала работать в отеле копирайтером. Мне нравилось и нравится здесь. Люди добрые, дружелюбные, простые, весёлые.

Из офиса никто не ест так часто, как это делаю я. И это нормально! У нас на работе едят 3 раза, а я… раз 6—7. Я не боюсь этого делать. Мне помог челлендж: каждый день я назло страху ела перед всеми, когда становилась голодной. Я ходила на кухню, шуршала бумажками, пищала микроволновкой. Сначала было даже стыдно, а теперь «И что?»

Я ем, когда хочу есть, а этого угадать нельзя. Даже если во мне противится «но сейчас никто же не ест» – я ем. Я начала этот челлендж ещё в сентябре 2016 года, и теперь ем без стыда, когда хочу. Я не хочу мучиться, ограничивая себя в еде просто потому, что «все едят 3 раза».

Хочу заметить, что когда я опубликовала этот текст в Сети, то одним из комментариев был: «Да вы едите, как утка! Зачем так часто есть?!» – и я рассмеялась на это. Мне стало искренне смешно от такого замечания, где почему-то вспомнили… утку. Это был ещё один знак, который показывал, что я обосабливаюсь от слов других и не воспринимаю их по отношению к себе как что-то правильное, настоящее, моё.

*

Только под конец рекавери я начала понимать, что мне не с чем было сравнить моё восстановление: я смотрела только на себя. Я не считала, что я «хуже», так как у меня улучшалось здоровье с определённого времени, хотя «у других вообще-то было лучше» и прочее. Когда я начала замечать тенденцию, что люди в рекавери себя сравнивают даже здесь, я очень удивилась, что так, оказывается, можно было делать.

Моё рекавери – только моё. Примерять его на себя абсолютно бессмысленно. К кому-то приходит Страшный Голод, к кому-то нет. Кто-то не испытывает тревогу от еды с сахаром, а у кого-то панические атаки. Кто-то на первых месяцах «подтягивает» боди-имидж, кто-то – позже. Всё это – нормально.

Нужно быть уверенным в своей будущей ремиссии, но не нужно рвать и метать уже на 2-м месяце рекавери: «Я же столько ем, почему мои сигналы голода ещё испорчены?!» Не торопитесь. У каждого свои сроки.

На примере своего восстановления я показываю, как можно облегчить этот процесс и пройти его менее болезненно. Но я не объясняю, каким должно быть идеальное рекавери.

*

На собеседовании Николай мне говорил, что на моей должности без критики никак, ошибки будут постоянно обсуждаться, и… готова ли я к такому? Я сразу же сказала: «Без проблем, критикуйте».

Во время работы, когда начальник вычитывал мои тексты и считал, что «нужно поправить здесь и здесь», то я воевала (и воюю) за каждое предложение. Я не боюсь критики и слов «Выбрасывайте вот это, что за ерунда?!», я иду в наступление: «В смысле? Почему? Это нужно, потому что…» – и я говорю. Сначала для меня это было огромным открытием, потому что раньше я могла разреветься прямо на месте от «У вас тут ошибка!»

Если я допускала ошибку, будучи в «тяжёлой» стадии ОРПП, я как будто вся воспалялась и горела. Я не пыталась «что-либо исправить и делать дальше», я пыталась быть к себе в миллион раз строже, и, если ещё раз повторится такая ошибка, готова была в прямом смысле бить себя по рукам за такое.

На этой работе я поняла, что не боюсь ошибок, а, допуская их, я получаю опыт, с которым иду дальше. Это начало успокаивать меня, я стала меньше нервничать на этой почве.

*

Мне очень нравится моя работа. Я понимаю, что другим я бы заниматься не хотела. Я начала покупать книги по копирайтингу, чтобы больше в этом разбираться и затем практиковать различные приёмы и методы написания текстов. Это были хорошие работы известного копирайтера. Причём то, что он писал, подходило не только для моей деятельности, но и для всей жизни в целом23.

Я недавно прочитала про правило малых кусков, оно мне так понравилось. Ещё я поняла, что я сама ему следую, и оно мне помогало в рекавери тоже.

В чём суть? Когда вы стоите перед «монолитом» восстановления в самом начале, вы думаете: «Это так долго, сложно, много; у меня не получится» – это неправильный подход.

Рассматривайте восстановление не как огромный булыжник, с которым вы не сможете тягаться, а как маленькие части того, что вам нужно преодолеть. Сначала вы проходите неделю рекавери. Потом ещё одну. Потом – ещё. Из недель складываются месяцы восстановления, и оно уже не кажется таким страшным и большим.

В свой первый месяц рекавери на фразу «восстановление занимает в среднем 1.5 года», я всегда вздыхала и говорила: «Обалдеть, как же это долго… Я же только 4 недели в этом всём». Это никак мне не помогало.

P.S. Кстати, таким образом я учу языки. Да, выучить язык – монолит, это очень много, но ежедневные занятия по 2 часа продвигают меня вперёд в любом случае.

*

По сей день я ни на секунду не пожалела о том, что посещала психолога. Мне было плевать на привитые стереотипы «пошёл к психологу – ты последний дебил», «с психологом занимаются совсем неженки, которые сами ничего сделать не в состоянии!», «психолог – деньги на ветер!» Я получила помощь, без которой бы я не продвинулась вперёд. Мне не стыдно.

Стыдно ли мне, что у меня были ограничительные расстройства пищевого поведения? Стыдно ли мне, что в моём прошлом были спортивная булимия, анорексия и орторексия?

НЕТ.

Сказать о том, что мне плохо и у меня проблемы – не стыдно. Рассказать, как можно себя спасти – тем более.

В период моего рекавери мне указывали несколько раз на это: «Как так можно рассказывать о том, что у тебя проблемы с какой-то едой? Тут вокруг люди гибнут, войны идут, а у тебя „как же мне тяжело, я еды боюсь!“ Что за ерунду ты себе придумала?» Я даже ничего не объясняла. Мне не стыдно: я хочу, и я говорю.